Искусство в массы: Ангелы на Рублёвке: Александр Харитонов в галерее "Наши художники"

Менее подходящее место для проведения ретроспективной выставки Александра Харитонова (1931-1993) сложно представить: галерея "Наши художники" хоть и собирается переезжать, но пока остаётся в пределах одиозной зоны Рублёвки. Харитонов же не только религиозный художник, он ещё и воплощает собой один из краеугольных архетипов русской национальной культуры: юродивого-бессребреника, по-другому – Божьего человека. Его искусство словно по ошибке затесалось в один ряд с «нонконформизмом» в привычном смысле этого слова – искусством резким и порывистым, то нарочито грубым, то, наоборот, утончённым и эстетским. Пожалуй, именно «нарочитость» – то, в чём Харитонова обвинить никак нельзя. Кажется, что при выборе сюжетов для своих работ он руководствовался каким-то иным, внутренним разумом; о том, что он действовал словно бы по наитию, свидетельствует и сама его манера исполнения: работая без предварительных эскизов, он наносил первые, самые крупные мазки прямо на холст, затем, последовательно уменьшая размер кисти, добивался эффекта жемчужной переливчатости.

Художник-пейзажист, 1977 (фрагмент)

Демонстрация творчества Александра Харитонова в галерее "Наши художники" – безусловная дань моде (в первую очередь среди коллекционеров), с одной стороны, на искусство шестидесятников, а с другой, - на искусство лубочно-примитивно-православное. Сами того не ведая, организаторы выставки "Воскресение" поместили работы художника в максимально враждебный им контекст: частная галерея в районе элитных дач – наверное, самое последнее, что привлекло бы художника при жизни. Но парадокс объясняется очень просто: сейчас модно быть православным, и Харитонов с его церквушками и ангелочками (к тому же ещё и нонконформист) - уверенно растёт в цене...

Александр Харитонов. Художник-пейзажист, 1977. Собрание Павла Ерофеева

Александр Харитонов. Душа Христа, 1992. Частное собрание

Но всё это, конечно, не в обиду организаторам выставки, которым удалось продемонстрировать творчество Харитонова во всём его разнообразии: здесь показаны и псевдо-сюрреалистические (роднящие его скорее с символизмом) работы 1960-х годов, и лубочно-бисерные симфонии на религизные сюжеты 70-80-х годов, и, наконец, абстрактные картины, которые он создавал в последние годы своей жизни... Последние, по сути, родились из незаконченных этюдов - ведь, как уже было сказано, над своими картинами зрелого периода Харитонов работал поэтапно, начиная как раз с крупных, сильных мазков. Впрочем, его абстрактные работы смотрятся на удивление независимо и вызывают парадоксальные ассоциации с какими-то современными западными художниками: например, "Душа Христа" (1992) одновременно напомнила мне чем-то работы Джеймса Сиены (род. 1957) и каким-то парадоксальным образом - "вышивки" египетской художницы Гады Амер (род. 1963). Наверное, в последнем случае все дело в колорите той её работы, которая запомнилась мне по 3-ей Московской биеннале (картинка внизу).

Ghada Amer. Color misbehavior. 2009

James Siena, Non-Slice, 2005

Александр Харитонов. Евангелисты (собрание Павла Ерофеева)

Главное же - поздние работы Харитонова уникальны, в том числе и в рамках его собственного творчества. Что касается личных пристрастий, то меня больше всего поразили его карандашные рисунки, выполненные в своеобразной точечной технике, которая также была характерна и для Бориса Свешникова (1927-1998). Однако если у последнего мир наполнен зловещей энегрией, ощущением тяжести земного притяжения, то у Харитонова фигурки словно бы растворяются в необозримом макрокосме (рисунок "Евангелисты"), в мире царит Божья благодать и гармония ("Пейзаж с Гоголем", "Луч").

Борис Свешников. Без названия (?). Art4.ru

Александр Харитонов. Дама на пьедестале, 1960

Александр Харитонов. Пейзаж с Гоголем, 1966

Напоследок хотелось бы сказать, что Харитонов занимает особую нишу в череде русских художников второй половины XX века. Он не эстет и не активный борец с застоем и режимом. Его искусство другое, и нонконформизм его - в слабости, эклектичности, в детской наивности и простоте... Его работы отсылают нас то к народному лубку, то к праздничным плащаницам, украшенным жемчугом и драгоцен-ными камнями. При этом его художественному языку ни чужды самые разные тональности: в одной работе можно увидеть прямую отсылку к Нестерову, а в другой (вроде "Дамы на пьедестале") - даже что-то от сюрреализма.

В силу своей нестандартности и взлома определенных шаблонных схем (вроде "художника-нонконформиста") творчество Харитонова сейчас кажется особенным и значительным. Может быть, время покажет, что это не так, однако было бы обидно если бы это произошло только потому, что в данный момент оно отвечает запросам нашего пока еще маловоспитанного думающего бомонд-рынка: чтобы по-настоящему оценить Харитонова, нужно будет ещё научиться понимать специфику его времени. Сегодня, конечно, никто всерьез не воспринимает ангелочков, но тогда это был ещё тот подрывной элемент.